Шел снег, он ярко блестел в свете вечерних фонарей и аккуратно падал большими сочными хлопьями на наши детские язычки. Мы лежали на хрустящем свежем снегу с открытыми ртами и смотрели на небо, взрослые никогда не понимали эти занятия и устремляли на нас пристальный взгляд, когда наблюдали из окон.
— А ты знаешь что на небе есть созвездия?
— Неа — брякнула она затягивая окончаниее слова, как любят делать все девченки.
— Вон то, например, созвездие «кита» — сказал я и потянул свою заснеженную варежку в направлении самой яркой звезды.
— Оно не похоже на кита, врешь ты все и ничего не знаешь! Лучше пойдем скатимся с горки пока мама меня не позвала.
— Не вру! — обиженно я возразил, и мгновенно соскочив, побежал за ней к нашей огромной горке.
Она находилась в углу детской площадки и пользовалась большой популярностью, что даже ребетня из соседних коробок, любили на ней кататься. Ведь съехав с нее можно было при определенном умении и сноровке доехать до противоположного угла, такой больше ни у кого не было.
— Я первая!
— Нет я! — громко прокричал уже карабкаясь по лесенке к самой вершине.
— Зато я дальше проеду! — словнв бросив вызов, гордо крикнула Таня.
— Попробуй! — и моментально устремился вниз, шаркая болонивыми штанами по льду.
В окнах окружающих домов загорался свет и от них на улице становилось все светлее и хотя
уже давно стемнело, родители не спешили зазывать нас домой. Вдоволь накатавшись, отморозив носы и промочив все что только можно, мы отправились греться в подьезд. Из отворившейся тяжелой деревянной двери в нос ударил запах подвальной сырости, желтый лампочный свет освещал зеленые немного обшарпанные стены с едва сохранившим очертания рисунком, который я так любил рассматривать. Мы поднялись на второй этаж и Таня положила сушиться на батарею свои красненькие вязанные рукавички, глупенькая она ведь совсем не знает, что лед на них такой вкусный и его можно грызть. Я же положил на батарею мокрую от пота и снега кроличью шапку, которую снимал крайне редко и носил с непередаваемой гордостью, так как ее специально для меня сшил дедушка из деревни.
Мы сидели на ступеньках и болтали о самых важных вещах на свете, громко смеялись, так что наши детские смешко разносились гулким эхом по всем этажам. Я продолжал грызть свою варежку, пока не почувствовал что-то твердое, ощитив во рту слегка солоноватый привкус.
— Кажется это зуб — произнес я удивившись
— Тебе не больно? — напугавшись спросила Таня.
— Как может быть больно? Когда мне так весело! — сказал я и громко захохотал.
